Я люблю дождь. Тихий, мерный, убаюкивающий. Мне, вечно пламенно-горящему в своих страстях музыканту, не хватает этих равномерных и питающих все живое потоков воды. Заслышав барабанную дробь крупных капель дождя о черепичную крышу деревянной избы, я внезапно начинаю слышать вечность. Мерный шепот капель, что то рассказывающих молодой листве, как будто вещает древние и таинственные истины. И если успокоить душу, настроив ее на созерцание, можно начать понимать язык воды. А еще я люблю литургию в храме, совершаемую под тихий и задумчивый дождь.
Рай, моя вечная мечта, он - лазурный и голубой, залитый светом и радугой. Рай ассоциируется с солнечным днем и кудрявыми облачками весенним утром, когда небо кажется синим, бездонным, доброжелательным и таким ликующим.
Но сегодня небо было другим. Хотя весна в разгаре и все живое уже закипает буйной жизнью, небо покрылось пепельно-серыми бесконечными тучами. И в этой пепельно-серой гамме тоже есть своя - задумчивая, философская красота. В этот день ты встречаешься с самим собой, ведь все вокруг как будто замирает.
На дорогах - ни души. Воскресное дождливое утро - не повод встать пораньше для прогулки. И лишь труженники клироса, да особо верные бабушки спешат на службу. Вот и я иду, вдыхая неподвижный, влажный и лишь слегка прохладный воздух.
Вдох за вдохом - и в кипящую душу вливается покой. Это покой кругов на воде, магия таинственного лесного пруда, тайна небольших озер прекрасной Печоры, так талантливо описанной в рассказах Константина Паустовского. Эту тайну знает буйная зелень по краям дороги, жадно ненасытно подставляя венчики распустившихся цветов небу.
Вот и храм. Вот и первые капли дождя - пока еще робкие и несмелые. Впрочем, какими бы они не были, им не поколебать незыблемой громады храма и его вечного спокойствия. Дождю лишь под силу спеть этому вековому зданию тихую, загадочную колыбельную.
Тучи становятся еще гуще, еще ниже, приобретая свинцовый оттенок. Немногочисленные свечи в храме становятся как маленькие золотые солнышки, бросающие таинственные длинные тени от редких прихожан на стены храма.
В этот дождливый день в храме не было обычной толчеи, и лишь старые сутулые прихожанки тихонько стояли по углам, перебирая свои потрепанные помянники, и освещаемые лишь причудливыми пляшущими огоньками свечей...
Тайна плывет в воздухе храма. Тайна родилась утром, вместе с косыми прохладными струями затяжного дождя и туманом, спустившимся с гор в мокрую таинственную долину. Тайна обрывистыми клочьями бьется в окно, сползая крупными каплями по стеклам и барабаня по крыше.
Даже пение на таких службах особенное. Нет в храме обычного скопления народа. Лишь свои, да старенький священник, в свои 70 лет уже понявший всю глубину богослужения. И она, эта глубина, не в торжественных и мощных песнопениях. Она в том, чтобы услышать во внимательной и трепетной тишине храма признак присутствия кого-то Еще. Неземного, тихого, таинственного, золотистого. Сам Бог приходит на литургии в пространство храма и часто Его лучше чувствуешь вот так - под тихий шорох дождя по стеклам.
Репертуар под стать погоде. Тихо, бесстрастно плывут по храму квинты и кварты знаменного пения с исоном. А пламя свечей, то ли от холода, то ли от внимания к такому пению, вытягивается ввысь, к куполам храма. Строгость и тайна, покой и дождь дополняют друг друга.
Вот наконец-то тебе не надо изображать из себя оперного певца, не надо надрываться, пытаясь выдавить из больного горла "объем" и "озвучить предел". Дождь дает тебе право на внимательную, строгую, молитвенную тишину. И ты ему благодарен за этот неожиданный подарок просто побыть собой. Наконец-то ты имеешь ситуативное право быть глубоким.
Сгустившийся полумрак и густой туман как будто переносят тебя в 14-й век. Уж не сам ли Сергий Радонежский заходил только что помолиться в соседний предел? Тихо и как подобает престарелому монаху - зашел, не поколебав воздуха, не сдвинув пламени свечей. И не о победе ли на Куликовском поле идет сейчас молитве в алтаре. Древние стены храма помнят великие страницы православной истории. И тайны прошлого, боящиеся яркого света, оживают в тумане. Им не хватало лишь этого полумрака, отсутствия толчеи, да этой льющейся густой мелодии знаменного песнопения.
Ты не замечаешь, как прошла служба.
Немногочисленные причастники тихо и скромно подходят к чаше, не нарушая атмосферы службы. По их глубоким, задумчивым лицам видно, что и они пережили нечто не вполне рядовое на этой службе. Дождь помог отключиться от суеты, настроил на глубину и - в этом тумане и заплаканных окнах родилась особая духовная радость. Быть верным, пришедшим на службу в плохую погоду. Пришедшим ради Христа и к Его святым. И пережившим встречу с самим собой, с глубиной внутри себя. Бог не отверг жертву, дав взамен радость особого духовного переживания.
Закончилась служба.
Закончился и дождь.
Лужи на земле, густой запах травы и изумрудный блеск отполированной листвы наполняют тебя ощущением единения с природой, давно забытого в городе чувства. Дышать полной грудью, неся в себе ощущение тишины и глубины.
В такие минуты вновь вспоминается мечта о Рае... когда вот так же - тихо, свежо, зелено, чисто, умыто, но - на все времена, во веки вечные. Когда вокруг тебя - святая и полная ликующей жизни природа, когда нектар-воздух наполняют тебя, как кучевое облако на небе. И ты легкий, как солнечный свет - летишь, летишь...как светлая чайка в океане света, ощущая любовь к себе и чистоту своего свободного от греха сердца.
В высокие мысли внезапно вплывает тонкий аромат свежей сдобы. О да, в своих раздумьях, огибая лужи, ты дошел до родной трапезной. Ее бревенчатые мокрые стены выглядели бы печально, если бы не золотые и приветливые окошечки, ярко светящиеся изнутри жизнью и теплом. Там - добрые руки наших хозяюшек приготовили вкусный завтрак. И радость дня будет продолжена - в тепле тебя встретят, обласкают, накормят и ты пойдешь домой - теплый, обогретый... С ожившей мечтой и новыми гранями прожитой глубины.
Вот потому я люблю дождь. Тихий, мерный, убаюкивающий...
Автор: Дмитрий Сиверс